Я не падаю, я так летаю... Каждый летает, как умеет...
Алексей Нгоо: Кино, которое изменило кино
можно было бы сказать, что "Бешенные псы" в силу своей
жёсткости и бескомпромиссности были Ветхим Заветом, тогда как гибкое и
светлое "Криминальное чтиво" было уже Новым Заветом, который
кинемотограф заключил с человечеством"Криминальное чтиво" выгодно отличается от прочих великих, поворотных
картин тем что оно весёлое и озорное. В отличие от часто рифмуемого с
ним "Гражданина Кейна" через пятьдесят лет наши монголоидные потомки на
просмотре "Чтива" не будут стыдливо жаться в кресла борясь со сном.
Большая часть картины разумеется покажется им "уже где-то виденной", и
шутку про гамбургер в Париже они не поймут (впрочем, может толмачи
заменят её шуткой про порцию лапши в Найроби), но в общем гарантия
неплохо проведённого времени — обеспечена и сейчас и через пятьдесят
долгих лет.
Необходимость
революционных изменений в кинемотографе на рубеже 80-х и 90-х годов
была очевидна всем. Обрюзгший голивуцкий кинемотограф покрылся толстым
панцирем, стал неповоротлив и бесцветен, а возможные его реформаторы не
спешили бросаться в объятья замершей в ожидании безвестного золотого
молоха толпе: Бартон слишком погряз в детстве, братья Коэны были
слишком лишены природного блеска, Феррара был слишком мрачен и нативен,
а Гилльям... Гилльям сам ждал Тарантину чтобы снять по его лекалам
блестящие "Страх и ненависть в Лас-Вегасе". Вобщем мир страдал, а с ним
страдали Родригес, Эйвари, Лурмен, Тони Скотт, Оливер Стоун, Финчер и
даже Скорцеза страдал без своего дикаприо, которого не видеть ему каб
не "Ромео+Джульетта". Мир ждал нового "На последнем дыхании" — лёгкого,
волнующего и небесно-голубого, который бы обратил кинемотограф в шутку,
превратил его из тяжёлого труда в лёгкую забаву.
В момент
наивысшего отчаяния в кинемотографе нарисовался некий Квентин
Тарантино, американец с итальянскими, ирландскими и чероки корнями,
который уже первым своим фильмом, "Бешенные псы" (Reservoir dogs) по
легкомысленной легенде легкомысленно названым Тарантиной в честь
луималлевского фильма "Au revoir, les enfants", который неуверенно
говорящий паанглийске тарантино якобы билингвистично советовал
посетителям видеопроката как "оревуар бойз", а посетителям слышались
"резервуар догз", так вот уже первым своим фильмом Тарантино дал миру
шанс. Наверно, можно было бы сказать, что "Бешенные псы" в силу своей
жёсткости и бескомпромиссности были Ветхим Заветом, тогда как гибкое и
светлое "Криминальное чтиво" было уже Новым Заветом, который
кинемотограф заключил с человечеством. Собственно, фишка тут в том, что
вопреки тенденции отехничивания кинемотографа, медленного превращения
его в другое, компьютеризированное и в конечном итоге интерактивное
искусство нового века, Тарантино вернул кино его прежний вид, дав
понять, что и посконные реалистичные фильмы могут быть дюже интересны
зрителю, достаточно лишь придать действию драйва, картинке
современности, разговорам лёгкости, а кино зарифмовать с кучей разного
другого кина.
Проведя много времени в видеопрокате, пересмотрев
множество фильмов Тарантино приобрёл своеобразное спазматическое
синкретическое киносознание — он уже не мог говорить своими словами,
зато замечательно изъяснялся киноцитатами, отчего "Криминальное чтиво"
оказалось под завязку нашпиговано цельной вереницей отсылок и намёков,
которые частично перечислены выше в "Интересных фактах о фильме". На
выходе получилось "классическое" многоуровневое постмодернистское
произведение — один зритель видел лишь забавную историю, другой —
забавную игру с прежним кинемотографом, да и на долю третьего сословия
тоже осталось кой-чего — они могли прослушать забавное "fuck" 281 раз и
уже по-этому не корить себя за выкинутые на ветер деньги.
Самое
забавное, что и в выборе актёров Тарантино руководствовался собственным
киносознанием, поэтому на главную роль у него попал забытый всеми,
кроме самого Тарантины Траволта, некоторые роли были написаны
специально под конкретного актёра, вроде Умы Турман, Тима Рота или
Сэмьюэля Л. Джексона — такое впечатление, что Тарантино перед съёмками
уже имел свой фильм в голове, и ему не нужны были прослушивания, пробы
и прочее — из глубин киноопыта он выуживал данные о конкретном артисте
и точно знал — подойдёт он ему или не подойдёт, он не ждал от актёра
чего-то нового, он ждал от него повторения уже сыгранного (чего стоит
одна его идея получить на роль Лэнса и Джоди Курта и Кортни — жаль, что
не получилось). Наверно единственным тёмным пятном был Бутч Кулидж,
бывший по сценарию молоденьким паренькём. Однако после отказа Мэтта
Диллона, Тарантине пришлось придумывать что-то другое, и тут на глаза
попался Брюс Уиллис, и это сотрудничество пошло на пользу обоим, и
главное пошло на пользу кино, потому что способствовало "пересечению
границ, засыпанию рвов": разрушило крепкую стену между коммерческим и
независимым кино — голивуцкая звезда играл в фильме неизвестного
режиссёра, поставленного на независимой студии и в итоге превращался
едвали не в культовую фигуру — кому такое не понравится? Фиг бы
Иньярриту в 2006 заполучил Питта в "Вавилон", а Ар Ди Робб в 2001 году
Тобби и Лио в "Донс Плам", если б не было "Криминального чтива" (тут
смеяцо).
И главное — вопреки голивуцкой привычке говорить с
серьёзной миной, с претензией на что-то высокое и прочное, Тарантино
тупо перекроил ножницами фильм в нелинейную кашу, насыщенную забавными
диалогами, чем и без того беспретензионный фильм обратил в какую-то
странную самопародию, в которой один из главных героев умирает в
середине фильма, чтобы запросто воскресть в следующих эпизодах, этим
подчёркивая, что смерть в фильмах Тарантины — не смерть, а просто такая
забавная и эффектная киноштука, над чем впоследствии вдоволь
поглумились в первых сезонах "Южного парка" с азартом моча Кенни в
конце каждой серии. Насмешке подверглись романтические свидания,
заканчивающиеся нелепыми передозами, семейные реликвии, тщательно
хранимые в прямой кишке, семейные ценности, грозящиеся разрушиться от
пятен крови на полотенце. Наконец осмеянию подверглась религия в её
наивной форме поисков чуда в явлениях окружающей среды.
А потом
была "Золотая пальмовая ветвь" и культовый "Оскар за лучший сценарий".
Причём "Золотую пальмовую" "Криминальное чтиво" "отобрало" у
"Утомлённых солнцем", что подняло на Расее цельную бучу негодования —
кенокритеги не понимали как нелепое, хихикающее, маскирующее под треш
кино могло обойти шедевр живого классика?! Помню, один лишь Щёлохов в
"Тихом доме" тихо так намекнул изнывающим зрителям, что вообще-то всё
правильно зделали хранцузские товарищи. И вот теперь остаётся только
убедиться в чарующей правоте Щёлохова — где "Утомлённые солнцем", а где
"Криминальное чтиво" на склонах кеноалимпа.
А потом потянулись
эпигоны и апологеты со всего света — хранцузы Бессон и Кунен, англичан
Ричи, австралиец Лурман (да и об датчанине фон Триере прозрачно
назвавшем свою догму Dogme95 — потому что именно в 95 году кино стало
другим я бы не стал забывать) и превратили "Криминальное чтиво" в
"икону постмодерна", "верстовой столб", "веху на меже", "поворотный
момент в истории кинемотографа", а сам Тарантино сел почивать на лаврах
в статусе живого классика, знай пописывая сценария. И вобщем сидит на
лаврах до сих пор, лёгкое и воздушное "Доказательство смерти" — вам
тому доказательство. За уши притянул Нгоо.
Да, возможно, все круто. Но я еще не достиг того духовного (языкового) уровня, чтобы смотреть фильм с оригинальной дорожкой, а потому не все меня зацепило. Увы.
@темы: кино